Исповедь рок-певца

Исповедь рок-певца

Знаете, какой у меня самый любимый фильм? "Иван Васильевич меняет профессию". Причем эпизод, где Иван Васильевич, сидя в костюме Ивана Грозного, делится с Марфой Васильевной тонкостями профессии царя: "Вот вы говорите – царь, царь. А знаете как царям тяжело живется? У нас рабочий день – ненормированный".

И это, заметьте, царям! Которые сами себе чего хочешь, то и устанавливают. А нам, идолам современной молодежи, думаете легко? Да нас вообще надо на пенсию в 35 лет отправлять и пиво за вредность выдавать. Не за нашу вредность, конечно, а за окружающую нас - рок-идолов - вредность здоровью.

Все думают, что у нас не жизнь, а малина. Мол, шаробанятся ребята туда-сюда по городам и весям, снимая пенки в виде кучи американских денежек и поклонниц на одну ночь. Завидуют нашей романтике: ночь квасишь в поезде, утром тебя встречают на "Мерседесе" и везут обедать к губернатору края, вечером - концерт перед восторженной публикой, после – ужин в сауне у местных бандюков, далее выходишь на площадь перед гостиницей, прищурившись глядишь на толпу восторженных поклонниц, манишь пальцем самую симпатичную, ну и так далее… А утром просыпаешься от легкого стука в дверь: это менеджер спрашивает, не удобней ли будет для тебя, если он деньги распихает по двум чемоданам, а не в один. Дальше – в поезд и все повторяется сначала.

Так вот, ребята, вы сильно ошибаетесь. Нет, то есть внешне все достаточно похоже, но очень смещены акценты. Как бы вам объяснить… Ну, предположим, вы очень любите халву. И вот пришел тот сладостный миг, когда у вас есть возможность… нет! когда вас каждый день заставляют лопать эту халву. В первый день вы, разумеется, в восторге хрумкаете этой халвой и радуетесь жизни со страшной силой. Во второй день съедаете уже не столько халвы, сколько накануне и жизни радуетесь уже меньше. На третий день вы интересуетесь: а нельзя ли кроме халвы получить еще пару соленых огурчиков. На четвертый день вы пытаетесь эту халву скормить цветам на окне. На пятый – тому человеку, который ее приносит. На шестой день устраиваете истерику, бьетесь головой о стену и орете в исступлении: уберите от меня эту чертову халву. А на седьмой снова жуете ее с выражением полной обреченности в глазах.

Примерно то же самое происходит и с рок-певцами. Сначала "Ну ничего себе! Обалдеть можно!", затем "Спасибо, ребята, я тронут", после этого "Сколько можно орать? Успокойтесь уже! Дайте хоть одну песню нормально спеть", и в конце "Боже! Опять они визжат, как резаные макаки!"

Первоначальная эйфория быстро проходит. Все эти крики-вопли нравятся только первые несколько дней после того, как взойдешь на "вершину". Затем обращаешь внимание на совершенно пустые глаза визжащих на твоих концертах девчонок, которые явно чего-то наглотались или обкурились, на тупые до отвращения глаза парней, в которых плещется 600-900 грамм водки, после чего становится достаточно противно. А когда понимаешь, что они, в общем-то, не тобой восхищаются, а просто в криках-воплях реализуют свой пока еще нерастраченный пыл молодости, сразу хочется куда-нибудь сбежать.

Честное слово, первые несколько месяцев я пытался увлечь зал своими песнями. По пути к "вершине Олимпа" я писал довольно неплохие композиции. Даже можно сказать, вкладывал в них душу. Но как-то постепенно выяснилось, что на концертах наиболее популярны дурацкие побрякушки из серии "два прихлопа, три притопа, бум-ца, ум-ца, бум-ца-ца", которые обычно пишутся утром с жуткой похмелюги, в перерыве между приемами болеутоляющих таблеток, запиваемых парой бутылок пива.

Мало того, этой толпе вовсе не нужно, чтобы я ставил на сцене какое-то действо, вел концерт и так далее. В одном городе пришлось совершенно неожиданно давать концерт после жуткой пьянки. Я просто не помню, как вышел на сцену и что я там делал. Наутро узнал, что зал просто трясся в экстазе и от восторга молодежь разломала все стулья. После этого я стал пить перед каждым концертом. Зато было не так противно. Хотя утром становилось все хуже и хуже.

Но самое ужасное – это назойливые поклонницы. Если вы думаете, что в постель к рок-певцу прыгают юные орнеллы мути или хотя бы клаудии шифер – ничего подобного. К рок-певцам в постель залезают девушки, представляющие собой помесь бегемота с паровозом и с полным отсутствием не только шифера, но и самой крыши. Но ладно еще – внешность. Вы бы посмотрели на их манеры. Я по натуре – человек довольно чуткий и романтичный, несмотря на все мои выкрутасы на сцене и демонически-сексуальные тексты песен. Поэтому несколько теряюсь, когда мне говорят довольно непристойные вещи.

Первый раз это было… дайте вспомнить… в Костроме. Очень приятный волжский город. Да и на концерте публика себя вела достаточно прилично. На сцену прорвалась только одна девушка, да и то - по-моему она была в трусах. После концерта скрываюсь через служебный ход, ловлю такси и несусь в гостиницу, чтобы отдохнуть и расслабиться. Захожу в номер, а там в моей постели лежит некое создание, которое поначалу можно было принять за парня. Я слегка, конечно, обалдел а потом говорю:

- Слышь, парнишка, ты номера не перепутал? Это моя комната.

- Какая я тебе, нахер, парниша? – спокойно заявляет существо. – Я твоя поклонница. Пришла с тобой переспать. Ты обкурился после концерта, что ли?

- А-а-а-а, вы в этом смысле… - догадался я. – А почему у вас, пардон, синяк под глазом?

- С Лизкой подралась, - коротко объясняет существо. – За право первенства. Ну чего, ты раздеваться собираешься, или всю ночь так будешь стоять?

- Видите ли… - осторожно говорю я.

- Света, - представляется существо.

- Видите ли, Света... - снова начинаю я.

- Да знаю я, знаю. Ты сегодня не можешь, у тебя сегодня месячные, - издевательски говорит существо и начинает хохотать хриплым басом.

Тут я не выдерживаю:

- Слушай, подруга, давай-ка сделай так, чтобы я тебя долго искал. Мне только оскорблений в своем собственном номере не хватало.

"Подруга", как ни странно, не спорит, а довольно шустро вылезает из-под одеяла. Боже мой! На ней – мужские кальсоны.

- Че вылупился? – интересуется существо. – Ты попробуй в нашем городе купи задешево приличное женское белье. А совсем без белья – уж извини. Так можно все придатки застудить. У нас "Мерседосов" нету.

- А я что? Я – ничего, - тушусь я. – В чем хочешь, в том и ходи.

- Кстати, - интересуется существо. - Может ты педик? Я тогда своего брата приведу. Он у нас – комбайн.

- В каком смысле? – сразу не врубаюсь я. – Механизатор?

- Сам ты – механизатор, - обижается существо. – Комбайн он. В смысле, что и с бабами, и с мужиками умеет.

- Передай комбайну привет, - отвечаю я, - и скажи, что певец сегодня желает отдохнуть после концерта. Как-нибудь в другой раз.

- Ясно, - резюмирует существо, закончив одевание. – Ну, ты это… бывай.

- Счастливо, - радостно говорю я, и существо исчезает за дверью.

[окончание следует]